В субботу мы устраивали уже ставшие традиционными посиделки, рабочее название которых "Кино не для всех" с чаем, сладостями и серьёзным фильмом. Смотрели "Зеркало" Тарковского. Этот фильм гладью вышил своё настроение на моей душе, и оно всё не покидает меня. Не знаю, почему, но мне всегда было так по-чеховски томительно смотреть на цветущую сирень. Цветение черёмухи, яблони, ольхи и многих других деревьев и кустарников, которые всё ещё остаются для меня диковинными незнакомцами, потому что в Чите таких нет, не вызывают во мне такого пронзающего чувства тоски по какому-то забытому, запущенному, но до боли родному и уютному месту, как эта чёртова сирень. А тут ещё "Зеркало". И эта тоска, это томление, не то ожидание, а не то воспоминание тянут струны внутри меня. "В моей душе покоя нет, весь день я жду кого-то..."
И так хочется хоть одну строчку написать, хоть один образ поймать, но что-то никак не идёт в голову ничего путного.
И мама. Бедная моя мамочка, которая никак не поймёт, чего ей хочется и что для этого нужно делать, которая запуталась, вымоталась от болезни, от проблем, от продажи квартиры, от того, что ничего не получается, от того, что не уехать, не сбежать из этого гиблого, сгоревшего и дотлевающего Забайкалья, где все люди чувстующие убиты и морально раздавлены, где даже развеяться негде. И всё, что остаётся - сходить с ума в съёмной квартире со стареющей собакой и думать, как уговорить бывшего возлюбленного ещё какое-то время оплачивать жилище. Это ужасно.
И всё, что я могу - говорить слова поддержки, как заезженная пластинка, что всё будет хорошо и держись.
Потому что никто не может навердить человеку так, как он умеет сам. Ведь развитие всей этой ситуации было известно давно, и никто не мешал подумать, взвесить, начать что-то делать. Но нет.
И на самом деле меня пугает, что я, наверное, повторяю этот сценарий. Я тоже не смотрю вперёд, не думаю, к чему меня может привести моя ситуация, не хочу думать, прячусь. И у меня нет чувства, что я управляю своей жизнью, но она мне сейчас очень нравится, впервые с детства. И я изо все силах пытаюсь это не связывать с тем, что наконец вырвалась и всё-таки окончательно сбежала от всех, кто пытался мной руководить. И я не хочу ничего менять. Вернее, не хотела. Чувствую - снова с той стороны поднимается волна, снова тянут нити. И эта волна будет сильной, и мне придётся быть твёрдой, очень крепкой, чтобы она ничего не разрушила. А я теперь терпеть не могу геройство.